Мне как человеку, с отрочества знакомому с классикой русского рока, хотелось прочитать этот рассказ почти так же давно, как я услышал песню Армена Григоряна. Но вот знакомство с текстом Платонова случилось спустя много-много лет. Что же могу сказать о том, как мне понравился рассказ? — он мне не понравился. Но для меня это поистине страшное произведение. Сюрреализм, которым писатель щедро разбавил повествование, действительно пробирает до дрожи, от изображаемых диких и мерзких картин становится чуть ли не физически худо. А такого эффекта достичь весьма непросто! И хотя к «русской готике» «Мусорный ветер» причислить довольно-таки сложно — стилистика не та, сюжет тоже далёк от привычных, — тем не менее, он попадает в список. Будем считать это прощальным жестом страшно-мистической русской прозы (рассказ опубликован в 1934 году).

Вот уже появляется один из рассказов, про которые я говорил выше: «Висящий гость» — не «ужасный». Да и вообще, это не хоррор, но триллер — напряжённый, наполненный довольно мрачной атмосферой, хоть и не без иронии. Сенковский вообще был литератор очень интересный — многое пробовал, многое ему удавалось (кое-что удавалось не ему лично, а каким-нибудь зарубежным писателям, а он потом издавал эти «удачи» как свои произведения). Разбойничья тема автору как-то не мила, о чём он честно заявляет в довольно обширном вступлении, но он отдаёт дань литературной моде — и получается блестяще! В XIX веке, думаю, второго такого триллера не найти, да и позднее, вероятно, тоже.

Ещё один рассказ, «страшность» которого может быть поставлена под сомнение. Здесь нет ужаса как такового, но есть его предощущение, переданное очень ярко и красочно. То есть «Мат в три хода» не проводит нас в комнату кошмаров, но оставляет на самом её пороге. Мы можем разве что попробовать заглянуть внутрь, однако там всюду клубится мрак, и не видно ни зги. А ведь это порой бывает ещё страшнее — так и не добраться до источника ужаса... В данном рассказе Грин в очередной раз показывает себя мастером мистической прозы.

Да, пожалуй, это мой самый любимый рассказ Сологуба. «Собака» завораживает и увлекает — тем более что произведение это, реалистическое вплоть до последних строк, в самом конце оборачивается сюрреалистическим кошмаром. И эта метаморфоза-то как раз и страшит больше всего: шаг от вполне обыденного, в общем, неблагополучия к инфернальному, непонятному и никак не объяснённому ужасу очень короток. Кто виноват и что делать? — совершенно неважно. Всё уже случилось, и от этого становится как-то жутко...

А вот и самый классический текст из всей классики списка. Несмотря на большую популярность «Вия» как самого пугающего произведения Гоголя, я всё же отдаю предпочтение «Страшной мести». Очень ценю сцену свершения самого мщения — ведь она, на мой взгляд, поистине ужасна! Как мертвецы грызут мертвеца на дне глубочайшей пропасти — из года в год, из века в век!.. А сверху — сидит на коне своём застывший навечно мститель! Брр!..

Брюсов стал для меня одним из самых мощных открытий в русской не только «готике», но и фантастике. Есть у него замечательные мистические рассказы, первый среди которых для меня — «Теперь, — когда я проснулся...», история о сне и яви. Автор ведёт повествование от первого лица, от имени человека, овладевшего техникой управляемых сновидений. Интересен процесс освоения этих практик, интересны сами сны, которые генерирует себе герой, и интересен момент осознания, что сон и явь переплелись настолько, что он уже не может точно знать, спит или бодрствует. Отрезвляющий эффект совпадает с моментом пришествия волны ужаса.

Это произведение для меня — одно из самых страшных вообще, не только в русской литературе. Сюрреалистические кошмары, которые рисует Андреев, затрагивают потаённые глубины души, дотягиваются до подсознания. И ведь по прочтении «Красного смеха» осознаёшь, насколько ужасна, грязна, бесчестна, бесчеловечна война. Автор, безусловно, достигает своей цели: внушить читателю к ней отвращение. Рефрен «цветы и песни, цветы и песни» воспринимается на контрасте с основным содержанием текста как нечто омерзительное, чего от самого этого образа, казалось бы, никак ожидать нельзя.

Настоящая инфернальная жуть. Какой-то мистически-липкий текст, постепенно обволакивающий и погружающий в себя читателя. Уж на что иное, но на атмосферу Ремизов в «Жертве» не поскупился. Она уплотняется пошагово: сначала висит лёгкой, еле различимой дымкой, затем — обступает хлопьями тумана, а в итоге превращается в плотную стену, за которую не пробиться. Собственно, она и сама рассыпается, но не позже того, как в рассказе поставлена точка. Вроде бы всё здесь серьёзно и даже чопорно, но не дают покоя время от времени повторяющиеся слова: «вот было горе». Несмотря на их прямое значение, которое подтверждается контекстом, сам этот рефрен наводит на мысль, что ещё не всё в этом повествовании так беспросветно-кошмарно, а есть место хотя бы малой толике иронии, которая чуть-чуть разряжает обстановку. На мой взгляд, это добавляет произведению привлекательности.

Первый среди лучших — рассказ о приключениях маркиза д'Юрфе в сербской деревушке. Толстой умело нагнетает атмосферу сгущающегося страха: то лицо, мелькающее за окном, то разговор деда с мальчиком, то повторение одних и тех же слов, но разными героями и в разных обстоятельствах — когда д'Юрфе общается со Зденкой... Очень много таких приятных «звоночков», когда читатель ощущает: вот-вот, ещё один шаг, скоро будет страх и ужас... Ну, и конечно, финальная погоня за главным героем и — особенно — роль в ней младенца. Аж дух захватывает! «Семья вурдалака» — настоящий, без скидок, хоррор, пожалуй что даже обогнавший своё время. Возможно, автор, написавший произведение в возрасте 21 года на французском языке, понимал это и не публиковал. Однако душещипательная (говорю без иронии) история пришла к читателям уже после смерти писателя. По моему мнению, это бесспорная вершина именно «ужасной», пугающей «готики» в русской литературе.